#Творчество@protivogazer
Если вам кто-нибудь скажет, что война – время героизма, не верьте ему. Война страшна и беспощадна. Уже два месяца я сражаюсь на передовой. Впрочем, слово «сражаюсь» тут неуместно. Я боюсь каждый день.
Перед каждым боем, перед каждым наступлением я боюсь. В сырых окопах царит тишина, которую нарушают лишь молитвы, а в глазах людей темным огнем полыхает отчаяние. Жизнь уже не кажется такой ценной. Безумие берет верх над рассудком, а СМИ рассказывают о героизме бойцов, которые яро бегут в бой, рискуя собственными жизнями, выкрикивая «За Родину!». Бред… Все идут в наступление, крича от страха и от отчаяния. Вокруг разрываются снаряды, люди падают подобно скошенной траве, а раненые вопят от боли. Многие, кто не выносил всего этого, просто вставали и шли на пулеметы. Мои товарищи, с которыми я совсем недавно проходил обучение, падают замертво на сырую землю, пропитанную кровью. Огромные мужики забиваются в углы и зовут матерей от ужаса. Только наши командиры стараются не показывать страха, чтобы не подрывать боевой дух, но здесь давно известно каждому – боятся все. И вот наконец, когда поступает приказ «в атаку», сердце падает в пятки, я бегу вперед, а из глаз текут слезы. В любой момент моя жизнь может оборваться. Побегу назад – убьют свои, победу вперед – чужие…
Уже год идет эта война, я смирился с мыслью о смерти, и она кажется мне решением всех проблем. Я же всегда был добрым и веселым ребенком. Почему, когда я только перешел на последний курс института, в дом моих родителей ворвались солдаты и забрали меня воевать под угрозой расстрела? Зачем нужна война? Кому она нужна? Ведь жизнь человека – самое ценное, что у нас есть… Что у нас было… Человек — жестокое создание, и жестокость – его главная черта, которую он яро пытается спрятать. Не нужно особых усилий, чтобы стрелять по людям. Просто нажми на спусковой курок и отними жизнь.
Скоро начнется наступление. Я не знаю, что это за поле, не знаю, за что мы деремся, не знаю, выживу ли я. Серое небо, затянутое облаками уже много дней, вот-вот обрушится на нас дождем, а солнце словно отвернулось от этой проклятой планеты. Вороны, предчувствуя предстоящее пиршество, плавно парят над нами, безразлично наблюдая, что там внизу. В сыром окопе сидят такие же солдаты, как я, и, хотя сейчас середина осени, трясутся они уж точно не от холода. Дикий озноб всегда берет перед боем. Царит гробовая тишина, нарушаемая лишь тихими молитвами, и, я уверен, в противоположных окопах происходит то же самое. Никто не хочет умирать.
Шлем плотно сидит на моих взъерошенных и грязных каштановых волосах. Промокший камуфляж липнет к телу, а я испугано смотрю вокруг, стараясь увидеть хотя бы одного человека, который поднял бы нам боевой дух, но безуспешно. Все прижались к сырой земле и смотрят себе под ноги. К этому нельзя привыкнуть. Я не хотел войны. Никто из нас ее не хотел. Я вспомнил маму, которая так за меня переживала всю жизнь и заботилась обо мне, даже когда я поступил в институт. Как я обижался, доказывал, что я уже взрослый, а она все смеялась. Вспомнил отца, который учил меня быть мужчиной. По-настоящему мне стало страшно, когда человек, который учил стойко держать удар, не мог сдержать слез, когда меня забирали на войну. А сколько семей останется без своих детей? Сколько еще бойцов вернется домой в цинке? Из глаз невольно выступили слезы. Но не битва меня сейчас страшила. Жизнь при войне куда страшнее того, что нас сейчас ждет. Люди убивают друг друга за кусок хлеба. Война – время, когда жизнь человека ничего не стоит. Мы — расходный материал. Мы лишь цифры в отчетах наших командующих. Вырвать сына из родительских рук и бросить его воевать, но ради чего? Ради того, чтобы потом вернуть его в цинковом гробу и сказать «Ваш сын погиб, сражаясь за нашу родину»? «Я больше не хочу всего этого», — мелькнуло в моей голове. Я встал во весь рост и вылез из окопа. Меня начали хватать за ноги и пытаться затащить назад, думая, что я сбрендил. Но я полностью отдавал себе отчет. Я знал, что, скорее всего, погибну. Но оставалась маленькая надежда, которая вспыхнула маленьким огоньком.
— Я отказываюсь убивать! – завопил я, демонстративно бросая автомат в грязь. Я пошел вперед, расставив руки в стороны. Затем снял шлем, в котором было ужасно неудобно, скинул верх военной формы с бронежилетом и обнажил тельняшку. Я шел вперед, расставив руки, готовый к смерти, но никто не стрелял. Слезы текли из моих глаз, но мне было плевать. Война – не место для героев. Из вражеских окопов вылез один человек, бросил оружие и пошел мне навстречу. За моей спиной из окопов начали вылезать мои товарищи. Здесь каждый понимал, что нас могут просто расстрелять вражеские пулеметы. Все больше и больше людей следовали моему примеру — и вот уже никто не смел нарушить эту процессию. Мы просто шли к своему противнику, раскинув руки. Когда мы оказались достаточно близко, я смог рассмотреть лица наших «врагов». Уставшие черты лица, отчаянные глаза и губы, которые не расплывались в искренней улыбке уже долгое время…
Я шел к тому бойцу, который вышел мне навстречу первым. Когда мы подошли друг к другу, я молча впился в него своими объятиями. Он в свою очередь тоже обнимал меня что было сил. Все вокруг просто обнимали друг друга. Это был поступок отчаяния. Светлый поступок и яркий протест. Кто-то плакал навзрыд, кто-то смеялся, кто-то просто молча сжимал в объятиях своего «врага»… Я слышал, как всхлипывает этот парень у меня на плече, и тоже не стал отказывать себе в таком удовольствии, как искренне поплакать. Впервые за долгое время я не боялся. Это были слезы по тем, кого уже не вернуть. Слезы по тому, что уже потеряно. Впервые за время войны я почувствовал, что моя жизнь стоит дороже девяти граммов…
